Наверное, у многих из нас есть опыт смерти. Не смерти ближнего или дальнего, а смерти собственной души: когда страдание становится таким сильным, что перестаешь его ощущать, одиночество таким глубоким, что забываешь о том, что другие люди — существуют, и больше не стремишься к ним, а в ответ на вопрос: «кто ты?» внутри оглушительно звенит больная пустота.
Я вам пишу, а вы меня читаете, значит у нас есть опыт восстания из пепла, ведь душа каждого человека сродни птице-фениксу. Для того чтобы феникс-душа воскресла, ей нужно встретить троих: мир, себя и другого.
В начале нужно просто открыть глаза. Открыть глаза и посмотреть вокруг. Окружающий мир не тронет мертвой души, она потеряла способность воспринимать его, не видит деталей, вселенная похожа на выцветшие фотообои. От усилия разглядеть жизнь вокруг начинают болеть глаза, голова, но кажется, что снаружи все так же умерло, как и внутри. В этот момент нужно взять в руки, например… фотоаппарат. Фотографировать можно что угодно. То, что находится перед глазами в момент, когда душа, кажется, что-то ощутила. Или когда возникло сильно ощущение в теле — боль, голод… Просто, чтобы зафиксировать момент, похожий на жизнь. Потом — нужно выйти с фотоаппаратом на улицу. Фотографировать то, что понравилось бы душе, когда она была жива. Фотографировать те мгновенья, о которых здоровая душа могла бы сказать: «остановись, мгновенье, ты прекрасно». Еще лучше — носить с собой блокнот. Записывать точное время сделанного снимка и как можно подробнее описать это мгновение.
Вы и сами не заметите, как постепенно, медленно, окружающий мир будет проникать за глухую стену мертвой души. Сначала фотообои станут более яркими, потом — осязаемыми, вскоре у них появятся запах, вкус… Тогда можно начать зарисовывать мгновения, а не фотографировать, чтобы запечатлевать их движением руки. А вечером можно делать коллаж дня, складывая его из мозаики снимков, зарисовок, впечатлений. Пусть поначалу они будут блеклыми, пусть будет казаться, что, на самом деле, день был самый обыкновенный, скучный и простуженный, как всегда… Это не важно, вы делаете это для себя, ваша душа снова поселилась в окружающем мире.
В какой-то момент мир, окружающий слабую, но уже трепещущую и оживающую душу, проникает за пределы фотообъектива, как бы выходя из берегов. Он касается меня. Гудят машины, я оборачиваюсь, я слышу их, стеклянный колпак, под которым я пыталась не быть, дал трещину. Шелестят листья, вокруг звучат голоса. Падает капля дождя, и я вздрагиваю, не от холода, а от ощущения жизни. Я ступаю в лужу, брызги летят во все стороны, я в грязи, мир оставил на мне след, я прикоснулась к миру. Провести рукой по влажной коже, по замшевой сумке и шелковому платку. Поправить выбившуюся прядь волос. Подставить лицо струям дождя или лучам солнца. Во рту — солоно. Я живая, у меня есть тело, мир касается меня, я касаюсь мира, я — есть. Взять палку, нарисовать что-то в грязи, на песке. Нацарапать свое имя на дереве. Я — есть. Собрать осенние листья, сделать корону, я — есть, я — царственная птица-феникс, всегда восстающая из пепла. И если я — есть, и я — человек, значит я способна творить. И я могу сама внести что-то в этот мир, то, что сможет сфотографировать или нарисовать кто-то другой. Не важно — что, пирог, или скульптуру. Но восставшая птица-феникс умеет петь, умеет творить.
А если я могу творить, значит я могу отдать кому-то плоды. Значит, существую не только я, существуешь — Ты. И в тот момент, когда я возьму корону из опавших листьев, и подарю идущему навстречу ребенку, воскресшая птица-феникс вспорхнет на ветку и запоет песнь Жизни.